О важности экологической повестки и роли в ней государства рассказал генеральный директор консалтинговой компании «КарбонЛаб».

— Сейчас много говорят о важности экологической повестки. Насколько она действительно влияет на бизнес в плане принятия управленческих и технологических решений?

— Там, где существует высокая конкуренция и у потребителя есть возможность выбора, он с высокой вероятностью предпочтет более экологически чистый товар более грязному. И даже если более чистый продукт по цене несколько дороже, то это обычно не проблема, есть этическое понимание того, что грязные продукты имеют скрытые экстернальные издержки, которые, например, сказываются через выбросы вредных вещества на здоровье людей и биоразнообразие. Это не та цена, которую ответственный потребитель готов платить за свой комфорт. Экология стала императивом: делай зеленым, иначе потеряешь рынок.

— В России отрасль ЦБП гораздо меньше: если сравнить, например, со сталелитейной, даже по объемам выпускаемой продукции. Но производство целлюлозы и бумаги по большинству технологий достаточно энергоемкое и очень водоемкое, а также требует природного ресурса – леса. Я бы сказал, что в расчете на тонну продукции затраты вполне сопоставимы, что у сталеваров, что у бумажников. Поэтому уровень требований примерно одинаков. Но у «целлюлозников» есть замечательное преимущество – они могут использовать вторичное сырье, в том числе и в качестве топлива. Например, опилки и кору. У предприятий металлургии нет такой замечательной опции, они могут повторно использовать только свой произведенный продукт – металлолом. Но почти без потери качества. У ЦБП нет такой возможности. Конечно можно использовать повторно картон и бумагу, но ограниченное количество раз. И надо всегда подмешивать свежее сырье, потому, что без него качество пропадает. Но и сталь и целлюлоза — товары относительно высокого передела с выходом на конкурентные рынки, на привередливого потребителя, который предпочитает зеленое черному.

— Насколько важна роль государства в решении экологических вопросов? Что сделано, чего не хватает? И в целом, кто должен быть драйвером перемен – государство или потребители конечной продукции?

— Есть, представление, что во главе всего должно стоять государство, и оно является главным драйвером, выставляет требования и т. д. Но мне кажется, что это уже уходящая в прошлое концепция. Я придерживаюсь концепции, что государство, бизнес и потребители должны взаимодействовать. Роль государства — в значительной степени как арбитра и регулятора, который примиряет непримиримые позиции разных сторон. Важно, как мне кажется, и взаимодействие госорганов как институтов, которые фиксируют некоторые требования к производителям. Наличие такого механизма надзора и принуждения – это дополнительная гарантия потребителям, что они могут быть уверены, что соблюдаются заявленные параметры, например, экологичность продукта. Но также очень важно, чтобы была открытая и доступная информация. Важно, чтобы каждый выполнял ту роль в этом процессе, которая ему отведена, не претендуя на большее. Главное – чтобы это взаимодействие было эффективным.

— Во времена СССР одним из главных экологических скандалов, вызвавших широкий общественный резонанс, была история вокруг Байкальского ЦБК, отравлявшего сбросами озеро Байкал. В 2013 году правительство приняло решение о его закрытии. Возможно ли в современных условиях повторение подобных негативных ситуаций?

— Вы затронули очень больную лично для меня тему, потому что Байкальскому ЦБК я отдал в свое время несколько лет жизни. Там не был создан замкнутый водооборот. Он был задуман, и я имел к этому непосредственное отношение. Это был конец 90 – начало «нулевых» годов, и задача была, во-первых, проанализировать возможность создания такой системы, во-вторых – профинансировать ее создание, в-третьих – подумать, а какую продукцию можно производить с учетом замкнутого контура, чтобы не накапливались химикаты, отравляющие вещества и прочее. Предполагалось и перепрофилирование, и замыкание технологии. Кстати, это не первая подобная история: если бы не было в России такого опыта, то и не о чем было бы говорить. Но там неподалеку есть Селенгинский целлюлозно-картонный комбинат. На нем еще во времена СССР был первый подобный опыт — создание замкнутой системы водооборота. Этот комбинат меньше Байкальского. Поэтому систему надо надо было масштабировать и перенести это на производство, которое занимается не только выпуском картона.

Похожие истории есть в Европе. Есть целлюлозный комбинат в Швейцарии, и никому он не мешает, то есть в принципе это задача решаемая. Другое дело, что требуется определенная воля и инженерная смелость, чтобы это сделать. И очень высокий профессионализм команды, которая управляет комбинатом. Но так получилось, что профессиональная команда с Байкальского комбината вынуждена была уйти, а та, которая потом пришла, нужными навыками не обладала. Но теоретически он мог бы работать. Только надо было бы конечно его кардинально перестроить и модернизировать. Байкал – уникальное озеро. Его вода практически как дистиллированная, и до такой степени очистить воду невозможно. Но для того, чтобы производить высококачественную целлюлозу, вам нужна исключительно чистая вода. Поэтому либо вы огромное количество энергии и ресурсов затрачиваете на очистку воды перед подачей в производство, либо вам приходится тратить какое-то разумное количество энергии на очистку воды потом. Но до такой степени очистить, чтобы она была дистиллированной как байкальская, невозможно.

Хотя, должен вам сознаться, в лучшие времена работы Байкальского комбината вода из под очистных сооружений была чище, чем стандарт питьевой воды в Москве. Но она все равно оказывалась по минерализации хуже, чем байкальская вода. Поэтому надо было действительно замыкаться, и такое решение было, но, к сожалению, оно не было реализовано. И в этом печаль. И закрыли его вот именно поэтому. Так что это отдельная история.

— Что нужно делать предприятиям отрасли, чтобы избежать соответствующих рисков? Предпринимают ли они эти меры, насколько они эффективны?

— Сегодня сложилась уникальная ситуация, что мы на международном рынке целлюлозы конкурируем с Китаем, который фактически использует наше сырье. Причем Китай использует гораздо более современные технологии, чем те, что используются в России. На некоторых российских предприятиях работают технологии 40-х годов прошлого века, какая-то модернизация прошла, но в основе все то же. Кстати, Байкальский комбинат был сразу построен на технологиях, ориентированных на лучшие показатели отрасли. Вся закупка была в Рауме, это финская технология. И Китай по такому же принципу там закупил технологии, а мы с ним конкурируем, отдавая наши ресурсы. И не строим новых предприятий. Более того, вместо того, чтобы модернизировать существующие заводы, их закрывают. Только некоторые технологические процессы были модернизированы. Есть редкие положительные примеры – проект «Степ» на комбинате «Монди Сыктывкарский ЛПК», который позволил повысить качество и выработку тарного картона, немелованных белых бумаг и газетной бумаги, строительство нового целлюлозного завода в Братске (проект «Большой Братск» группы «ИЛИМ»), оснащенного самым современным оборудованием. Я надеюсь, что компания Segezha Group, которая владеет двумя комбинатами, найдет возможность и ресурсы для того, чтобы их апгрейдить, а может быть даже построить на этой же площадке современный комбинат, если у них хватит запала на это, для того, чтобы на равных конкурировать с европейскими предприятиями на мировых рынках.

Источник: Ведомости (https://www.vedomosti.ru/ecology/science_and_technology/articles/2022/06/15/926602-na-nekotorih-rossiiskih-predpriyatiyah-rabotayut-tehnologii-40-h-godov-proshlogo-veka)